Дневник Алексея Меллера

Иосиф Бродский
Речь на стадионе

Жизнь — игра со многими правилами, но без рефери. Мы узнаем, как в нее играть, скорее наблюдая ее, нежели справляясь в какой-нибудь книге, включая Священное Писание. Поэтому неудивительно, что столь многие играют нечестно, столь немногие выигрывают, столь многие проигрывают.

( Collapse )

Источник: Новгородский образовательный портал

Открыл все армейские записи. Все, кого эта информация касалась, уже в безопасности. Перевелись, уволились. Да больше скажу: нет больше той части, в которой я служил. Часть передислоцирована, переформирована; под последнее сокращение уволены остатки тех, с кем довелось.

Имена и фамилии изменены, часть топонимов тоже. Читал и думал, сколько глупостей было написано в самом начале, пока я не понял, что к чему. Да и позже тоже. Куча слухов, куча бреда, куча чьих-то личных суждений. О многих хороших людях написал плохо - стыдно, о многих так-себе-людях - слишком хорошо - жаль. Отношение к большинству людей и событий не раз менялось с тех пор, как они были упомянуты в тексте.

Но я не стал менять ничего, даже орфографию править не стал. Пусть будет такой вот памятник эпохе. Можно читать весь период насквозь, с начала или с конца по тэгу "армия".

Если хотите что-то уточнить по событиям и их продолжению, и про то, оказались ли они правдой или слухом - лучше переспросите. Может, вообще стоит выставить около каждого факта в квадратных скобочках что-то типа [ложь] [не доказано] [правда, но ничего страшного] [это он сам рассказал]?

Да, и еще одно: ни разу за срок службы ни командир батареи (ни один из трех сменившихся), ни командир батальона не подставил, не кинул и не сдал меня никак (хотя часто пугали, и я об этом писал, как о почти состоявшемся факте). Спасибо.

Пожелания и комментарии по теме пишите сюда.

Этой тишины покрывало пыльное
Бередит сомнением душу пакостным.
Мне терять друзей - как с ладони линии
Убирать рубанком. До полной гладкости.

Не понять теперь мне, лечебной горечью
Мне разводят кровь, отравляют ядом ли?
Но не стиснуть руку рукой ничью,
И словами ветер звенит проклятыми.

Не по мне ли гимны поют прощальные,
Не передо мной закрывают двери ли?
Тем, кто смог понять - суждено молчание.
Те, кто мог поверить - другим поверили.

Где теперь дружина моя надежная?
К кем мне вместе кровь расплескать по снегу-то?
Вышел за порог, да не вышел рожею.
Вышел, и войти теперь больше некуда.

Рвался я по полю, снежком одетому,
Крест у кромки леса - за то наградою.
Обо мне не вспомнит поэт поэтому.
Быть хотел героем, а вышло - падалью.